TRUDORG.RU

За социально-трудовые права граждан

Как врачи борются против клятвы Гиппократа

Двенадцатый час ночи 1 апреля. В маленькой грязноватой комнатке в полуподвале девятиэтажки на улице Ленина творится история. Здесь находится штаб ижевского восстания педиатров. Завтра врачи совершат немыслимое — они будут работать в строгом соответствии с должностными обязанностями, временными нормативами и Трудовым кодексом Российской Федерации. В истории отечественной медицины последних лет ничего подобного не было.

Первый признак затяжного стресса, утверждают психологи, — веселье и бесшабашность. Именно это и происходит. В комнате какая-то шальная веселость. Одиннадцать скромно одетых женщин без признаков косметики на лицах хохочут, говорят хором. Вообще-то все они дико устали. Но это — дело десятое. Женщины ведут себя так, будто только что сняли с плеч тяжелый рюкзак и теперь хотят размяться.

От Гиппократа до Леви-Стросса

Я стараюсь незаметно приглядеться к героиням. Все они чем-то неуловимо похожи. Чем? Точно: глаза. Это такие особые глаза детских врачей. Когда они на тебя смотрят, хочется открыть рот пошире и громко сказать "а-а-а".

В своей новой жизни женщины чувствуют себя девчонками-первоклашками. И ужасно стараются. Читают законы, выписывают "умные слова" на бумажку и дома учат их наизусть. Их можно понять. Проработав лет двадцать в своих поликлиниках под руководством родного Минздрава, они вдруг обнаружили, что мир сошел с ума, а их проблемы не волнуют ровным счетом никого. Им и смешно и… очень страшно.

— Я так смеялась, они такие слова говорят чудные, я ничего не понимаю, — хохочет Татьяна Мазаева, председатель недавно образованного профсоюза медработников "Действие". — Но я такую речь толкнула, сама горжусь!

Место, где так насмешили Татьяну, — Верховный суд Удмуртской Республики. Туда ее вызвали по исковому заявлению главврача ее родной поликлиники № 8. Истец обратился с ходатайством немедленно запретить забастовку до решения суда. Но судья ходатайство отклонила.

— Там какой-то юрист был от администрации, он им говорит: "Работа по инструкциям — это незаконно". А судья на него посмотрела и спрашивает: "Вы что, действительно так считаете?" Ну, я обхохоталась просто.

— Расскажите, с чего все началось? — спрашиваю я. — Как это вы решились?

— А что нам было решаться? — вдруг посерьезнев, говорит Людмила Шарова, милая женщина с большими умными глазами и двадцатилетним педиатрическим стажем. — Я была в отчаянии. Осенью на приеме по сорок — шестьдесят человек, вызовы, документация — у меня от перегрузки астма началась. А тут ко мне приходят и говорят: возьмешь второй участок. Я им объясняю: нет, не могу, у меня у самой дикая нагрузка. А они мне кричат: возьмешь как миленькая! Никуда не денешься. Сказано — работай, вот и работай. Ну, тут уже стало понятно: надо что-то делать. Все же в одинаковом положении. Нельзя так над людьми издеваться.

Дальше вступают все хором.

— Они же нам всем увольнением грозили. Мужей обещали с работы погнать.

— Мне главврач говорит: будешь выступать — я тебя уволю, посажу, порчу наведу. Больше нигде работы не найдешь.

— Порчу?

— Ну, это же Удмуртия. Москвичам смешно, а у нас этого боятся.

Может, удмуртская порча — это и в самом деле страшно, но остаться без работы врачам не грозит. Нехватка медицинских кадров в Удмуртии составляет 27%. Выпускники медвузов от поликлиник бегут как от огня. Зарплата ничтожная, нагрузка смертельная. В других регионах ситуация еще хуже.

Непривычных к публичности врачей панически пугает собственная смелость. Это же надо такое удумать: всю жизнь лечить детей — и вдруг выйти на площадь и кричать во все микрофоны, что система устроена неразумно, некачественно и неэффективно... Педиатров этому не учили. Их учили лечить детей и быть верными клятве Гиппократа. Их так хорошо учили, что, похоже, руководители отечественного здравоохранения научились этим пользоваться. Одно упоминание о клятве Гиппократа превращает армию медработников в безгласных исполнителей священного долга.

Сейчас в Ижевске разворачивается история вполне в духе Леви-Стросса — выдающегося исследователя первобытных систем родства и управления. Врачи протестуют против магических запретов, которые из символа веры давно превратились в эффективное средство подчинения.

— Что будет завтра? — спрашиваю я местного правозащитника Андрея Коновала, который взял на себя организационную часть восстания. Андрей только что развез женщин по домам. Теперь мы сидим в каком-то местном ночном боулинге и общаемся.

— Завтра начнется информационная война, — спокойно констатирует Андрей. — Нас будут поливать грязью.

Будь жив Леви-Стросс, он прекрасно понял бы Андрея. Жрецы первобытных культов будут бороться с новым сознанием старыми методами.

Стимулирующее рабство

История восстания педиатров началась еще в 2006 году. Тогда по распоряжению Минздрава РФ врачам стали платить так называемую стимулирующую надбавку в размере десяти тысяч рублей — в просторечье "путинские". Базовый оклад педиатра и тогда и сейчас составляет в среднем четыре с половиной тысячи рублей. Со всеми надбавками (стаж, квалификация) получается в лучшем случае где-то семь с половиной. Нетрудно догадаться, что стимулирующие выплаты всем показались огромными.

Однако инструкция Минздрава содержала малозаметную на сторонний взгляд оговорку: число детей на участке должно составлять "не менее" 800. Раньше было "не более", и на участке де-факто в среднем было 660 детей. Подлое "не менее" все изменило: отныне детей на участке де-факто более 900. Прочие обязанности участкового никуда не делись: документация, профилактика, вакцинация, подготовка к оздоровительным лагерям и так далее и так далее.

Вообще-то у врачей всегда существовал так называемый должностной функционал, который декларировал оптимальные нормы выработки, позволяющие сохранить качество лечения. Согласно этим нормам, участковый врач должен принимать около 430 пациентов в месяц, то есть 20 человек в день, иначе внимание рассеивается и качество осмотра падает. Гуманный Трудовой кодекс ограничивал рабочий день врача семью с половиной часами: работа вредная. Но десять тысяч "путинских" — аргумент серьезный. Оголодавшие врачи поначалу и сами готовы были забыть про нормы, лишь бы хоть что-то заработать.

Кошмар начинался каждый год осенью, когда в среднюю полосу приходил вирус. Он клятвы Гиппократа не давал и косил всех подряд. Объяснить вирусу, что медицинских кадров не хватает, не получалось. В результате осенью, зимой и в начале весны над каждым педиатром нависала угроза получить второй участок — заболевшего коллеги.

Рабочий день врача по умолчанию мог составлять и десять, и двенадцать часов, а количество приемов возрастало до ста пациентов в сутки. На зарплате эти космические перегрузки почти не отражались: за второй участок врачам платили надбавку из базового оклада, то есть копейки. Зато разница между тридцатью и ста приемами ощущалась конкретно: сердечные приступы, нервное истощение и общее физическое переутомление.

Разумеется, жертвой такого положения дел становился не только врач, но и больной ребенок. Согласно приказу того же Минздрава от 2001 года, осмотр заболевшего ребенка должен занимать двадцать минут. Цифра точная, говорят врачи. Надо выслушать жалобы и задать кучу вопросов, потом осмотреть, то есть померить температуру, давление, послушать пульс. Дать направления на анализы, заполнить карту, выписать рецепты и еще минут пять поговорить с родителями, объяснить, как и что.

На на осмотр ребенка на дому и вовсе уходит до сорока минут. Это если по уму. На деле же при такой нагрузке одному ребенку достается три-четыре минуты врачебного внимания. Понятное дело, родители жалуются.

Волна выступлений участковых педиатров накрыла Ижевск еще осенью. Тогда же, осенью, в компанию позвали местного лидера гражданского движения Андрея Коновала. И начали действовать.

22 декабря на пикет у резиденции президента Удмуртии вышли около 60 врачей и медсестер из 6 поликлиник города. Женщины-врачи, сбиваясь и подсматривая в бумажки, твердили, что так работать нельзя, что такие нагрузки делают систему бесплатной медицины бессмысленной и некачественной, что лечить детей надо хорошо. В тот же день создали профсоюз медицинских работников "Действие".

Власти на выступления врачей реагировали вяло. В конце января с ними встретились чиновниками Минздрава, но итог встречи получился такой, что педиатры отказались подписывать ни к чему не обязывающий протокол.

Однако, пока в Ижевске кипели страсти, история неожиданно приняла новый оборот. 28 декабря прошлого года была опубликована так называемая дорожная карта мер по повышению качества и эффективности российской медицины. Предполагалось в том числе и повышение зарплаты, однако в качестве главного стимулятора Минздрав определил не рост зарплат, а жесткие критерии оценки работы медперсонала: число принятых пациентов, качество оформления документации, процент вакцинированных детей, профилактическую работу и многое другое. На основании оценки устанавливался соответствующий коэффициент, исходя из которого и начислялись выплаты.

Когда медики разобрались в системе коэффициентов, они в прямом смысле схватились за головы. Отныне их зарплата зависела от выполнения того, что объективно было невыполнимо.

— Вот, например, у нас есть дневной стационар. Туда детей родители утром приводят, а вечером забирают, — объясняет один из педиатров. — Мы обязаны детей туда направлять. Для тех, кто близко живет, это удобно. Но есть участки, которые от стационара очень далеко. И родители просто не могут себе это позволить. Получается, что на этих участках у педиатров всегда будет низкий коэффициент. Но они же не могут за это отвечать!

— Та же вакцинация, — вторит другой врач. — Вы думаете, цифры, которые Минздрав показывает, имеют какое-то отношение к действительности? Да это все только на бумаге и существует. Никогда таких цифр не было! И не будет. Что бы мы ни говорили, как бы ни убеждали, все равно решение о вакцинации принимают родители. А Минздрав делает вид, что не знает об этом, и все сваливает на врачей.

Похоже, ижевский синдром — первая ласточка большого кризиса всей отечественной медицины. Административные жрецы, давно привыкшие существовать в иллюзорном мире отчетностей и бумажных показателей, своей властью установили правила игры, не имеющие отношения к реальности. Удмуртско-итальянская забастовка демонстрирует ни много ни мало разрыв логических связей между реальным трудом врачей и системой его финансирования и регуляции.

— Они меня мурыжили часа три с этой отчетностью, — говорит педиатр Оля Репина. — И тут все хорошо, и тут у меня перевыполнение. В конце говорят: ну, за что штрафовать будем? Давайте за неприклеенный анализ. Я им говорю: как я его приклею, если клей разбавленный дают, он не клеит. А нас, говорят, это не касается.

Оля Репина в праздничном январе вместо положенных 400 детей приняла 532. За это ей начислили надбавку, но неприклеенная бумажка эту надбавку подрезала. В целом зарплата действительно выросла на пару тысяч, но Олю подобная ситуация совершенно не радует.

— Получается, что нам фактически предлагают сдельную работу: чем больше детей примешь, тем лучше. То есть мы тут не больных лечим, а картошку копаем. Разве можно закладывать в систему оплаты заинтересованность в количестве больных? Это же просто рабство какое-то: работай-рабо­­тай, а мы еще посмотрим, платить тебе зарплату или нет.

По законам военного времени

Первый день итальянской забастовки начинается с абсолютной тишины. К восьми утра прихожу на планерку в поликлинику №8. Вокруг рабочее шуршание белых халатов. Целый час слушаю полезную лекцию на тему: "Диетотерапия при аллергических заболеваниях у детей". Про забастовку ни слова.

У кабинетов забастовщиков вальяжное спокойствие. Врачи сделали все, чтобы заранее предуп­редить родителей о забастовке. Те пообещали войти в положение и обращаться в поликлинику только в случае крайней необходимости. Поэтому народу в коридорах мало: по три-четыре детки у каждой двери. В кабинетах бастующих сидят люди из отдела кадров и ведут хронометраж. Это одно из условий забастовщиков — надо четко посчитать, сколько времени требуется врачу, чтобы качественно осмотреть детку. Брожу по полупустым коридорам больницы. Разговариваю с родителями.

— Да эти врачи — они летают, как… как пчелы просто, — говорит папа Константин из очереди. — К нам врач прибегает на вызов, скидывает пальто в прихожей, а сама кричит: ребенка раздевайте, быстрей, быстрей! У нее двадцать вызовов в день. Я вообще удивляюсь, как они ухитряются все успеть, не сорваться, не наорать ни на кого.

Администрация при виде диктофона бледнеет и переводит стрелки на заведующих отделениями. Людмила Михайловна, зав педиатрическим отделением поликлиники №9, маленькая сухонькая женщина лет пятидесяти, забастовку не поддерживает и врачей осуждает. Она завороженно смотрит в стол и говорит голосом зомби.

— Я не понимаю этих врачей. Мы давали клятву Гиппократа. Я врач, я не могу отказать больному ребенку в приеме. Как можно? Мы войну прошли. Мы в девяностые работали — нам зарплату не платили по семь месяцев, лифты стояли, все отключено было, а мы работали. В стоптанных ботинках, но работали. И что, если не платят, надо бросать работу? Мне эти деньги вообще не нужны. Если у меня будет зарплата пятьдесят тысяч, я даже не понимаю, что с ней делать.

Реальная зарплата участкового педиатра по новым схемам составляет в среднем от 17 до 20 тысяч рублей. Нагрузка же превышает норму втрое. Однако администрация региона без тени сомнения настаивает на своей версии происходящего.

— Жалоба поступила из поликлиники №8 от врачей и ряда медсестер, — железным голосом борца за справедливость чеканит министр здравоохранения Удмуртской Республики Владимир Музлов. — Почему? Потому что взвешенная оценка у этих людей ниже единицы: 0,92, 0,96. Это моральный фактор. Вот все работали. Все получили. У меня одной здесь 0,95. Давай-ка я пожалуюсь. Из трехсот шестидесяти работающих педиатров только одиннадцати было недоначислено — они и написали. Именно эти люди. У кого коэффициент "единица", те не написали. Мы имеем дело с плохими врачами. Они плохо сделали свою работу. Они привыкли получать деньги просто так, ни за что. А теперь они просто не хотят работать.

Идет пресс-конференция с представителями администрации Удмуртии. Обстановка почти домашняя. Тесная комнатка, овальный стол.

— Это просто разговор, — ласково говорит начальник местной пресс-службы Виктор Чулков. В переводе на русский — нам объясняют, что и как мы должны написать.

— По факту за одно посещение врач получает 23,56 рубля, — констатирует руководитель государственной инспекции труда Олег Украинский. — Новая система оплаты вполне прозрачна. Тысячу пациентов принял — значит, 23 тысячи 560 рублей стимулирующих тебе будут выплачены.

Это классический образец сдельщины, посылающий на три буквы и Трудовой кодекс, и должностные нормативы врачей. Но администрация предпочитает смотреть на вещи философски. Что такое нормы, если есть клятва Гиппократа?

Похоже, на наших глазах разворачивается битва двух идеологических титанов. Пафос борется со здравым смыслом. Администрация, презирающая деньги и нормы, на стороне пафоса, врачи — на стороне здравого смысла.

Исход борьбы пока непонятен. Все будет зависеть от того, какую позицию займет центр. Если Минздрав РФ окажется на стороне пафоса, "дорожная карта" приведет к системной катастрофе всего здравоохранения. Ведь в режиме трехкратной перегрузки медики работают не только в Ижевске.

Пока идет пресс-конференция, у бастующих врачей закончился прием в поликлинике. Начинается ежедневный обход больных по домам. Все строго по нормам: пять вызовов в день. Работать — одно удовольствие, говорят врачи, бодро взлетая на пятый этаж без лифта. Рядом с ними кряхтят ни в чем не повинные сотрудники отделов кадров, ведущие хронометраж. "А что, вам проездных разве не дают?" — робко спрашивают они, в пятый раз выходя в апрельскую слякоть. Врачи в ответ только смеются.

© www.rusrep.ru