TRUDORG.RU

За социально-трудовые права граждан

Солидарность: избавление от страха

Комментарии: 0
Новости

1.

Рабочий класс… Эти слова российские СМИ используют редко. А было дело – только о нем и твердили. Что ж, времена меняются… Меж тем – рабочий класс никуда не девается. Рынок и демократия не отменяют его существования, его проблем, его интересов.

Другое дело, что уже 20 лет российский рабочий класс участвует в демократии своим манером – подавая голос то на хорошо организованных выборах, то в редких и плохо организованных протестах … Рабочий класс тих. Он плохо видит свое место в социальной жизни. Вот о нем и не вспоминают, обсуждая пути демократии. Будто они ведут мимо…

Те, кто их обсуждает, рабочих не любят. Не знают. Ни их жизни, ни желаний, ни языка. Они заняты собой и болтовней. В ней рабочему места нет. Он же тих…

Меж тем, мир вспоминает, как 30 лет назад именно рабочие одной Восточно-Европейской страны, в союзе с интеллигенцией сурово включившись в общественную жизнь, изменил не только эту жизнь, но и, во многом, и лицо современного мира.

Летом 1980 года Польша бастовала. Оказалось: рабочие хотят не только снижения цен, роста зарплат и выходных суббот, а требуют права создавать свои реально свободные союзы, права на стачку, отмены цензуры и монополии правящей партии на власть…

Массовые стачки заставили партию принять требования рабочих и поддержавших их "умников"-интеллектуалов. Без которых успеха бы не было. Как и "Солидарности". И перерастания хозяйственного конфликта с властью в победный марш оппозиции. Без них переворот Ярузельского и драма сопротивления не осветили бы миру и (что важнее) части советской элиты трагедию "красного проекта", идущего к гибели.

А ведь прежде "умники" — то эти всего-то и делали, что толковали о демократии. Годами! А время готовило им вызов. И они его приняли. И справились. Превратив себя из спорщиков и фантазеров - в деятелей. В субъект.

2.

И о российской демократии толкуют давно. И толки эти – многочисленные, многословные, многослойные – вконец утомили бы всех, если бы были причудой только нашей. Но нет! Тем же заняты тысячи людей в Швейцарии, Голландии, Литве и везде.

Причем со времен, когда демократии в нынешнем виде не было вовсе. Не станем обращаться к блестящей античности - слишком далека она от технотронной эры. Минуем и "просветителей" - о них много сказано в иных местах. Но отметим: в Штатах спор об устройстве республики начался задолго до ее учреждения, и идет до сих пор. Во Франции, пережившей эксперименты Революции и Бонапарта, она не стихала никогда. Как и в Германии (при нацистах о демократии (хоть и негативном залоге) твердили постоянно).

В СССР о ней тоже рассуждали. Все 70 лет его существования. В вузах, на партучебе и политинформациях - о западной (ложной) и "нашей" (подлинной)… В кухнях за куревом и напитками – о "нашей" (незнамо какой) и западной – явленной в ощущениях западного человека. При этом понятие "демократия" "рифмовалось" со свободой слова, печати, собраний и союзов, терпимостью и уважением к личности. И больше того, с изобилием, потребительской и деловой культурой, эстетикой, комфортом, отсутствием хамства и полицейского произвола, свободой информации и творчества, с путешествиями… И вот, все это есть. В целом. А в частностях? Не обязательно. И многим это не по душе. Эстетика, говорят, кривобокая. Собрания - по свистку. С творчеством непонятки. А произвол – вот он. И хамство. Так что дискуссия продолжается. Ибо есть свобода слова и печати. Хоть и не всегда. И не везде…

Кстати, демократию обсуждают и там, где ею и не пахнет, но элиты убеждают народы, что они живут в самых демократичных демократиях, пока прочие прозябают в кабале монополий и политиканов. Северная Корея, Куба, Китай – чем не демократии? Да и советы звались "социалистической демократией", а их друзья – демократиями "народными". Так и писали: "Твердой поступью в едином строю идут страны народной демократии Венгерская народная республика, ЧССР, Польша…".

3.

О, снова – Польша… И как вовремя! Кстати, она избежала судьбы двух стран упомянутых прежде. В нее не вторгались танки "советской демократии" (давя стремление к демократии обычной), хотя народный протест против красной химеры был там не менее масштабным и отважным, чем у Венгров и Чехов. Хотя и имел ряд особых черт.

В Венгрии 1956 года вспыхнуло вооруженное восстание городских слоев против сталинистской бюрократии и спецслужб, ведомое, отчасти, правительством реформаторов. В Чехословакии 1968 года сезон цветения социализма с человеческим лицом - "Пражская весна" - стал мирным экспериментом марсксистов-романтиков в союзе с интеллектуалами и молодежью. В Польше же движение оказалось делом рабочего класса (при участии поначалу скромного числа оппозиционеров), и быстро было сделано всенародным. И в отличие от попыток чехов и венгров враз вырваться за проволоку советской системы, оно стало результатом долгой разработки и планирования. Проектом.

Он был трудным. В том смысле, что интеллектуалы-диссиденты и рабочие не знали и не понимали друг друга. Жили в разных мирах. Первые желали свобод, шумели на партийных диспутах и митингах против закрытия вольнодумных спектаклей. Вторые бастовали при повышении цен, вызванном чудовищной политикой властей, одной рукой – опиравшихся на СССР, а другой – бравших западные кредиты, не умея вернуть долг.

* * *

Адам Михник, Яцек Куронь, Кароль Модзелевский и их коллеги широко известны, как стратеги антикоммунистической революции. Но мало кто знает, что в 15 лет Куронь хотел стать коммунистом. 18-летний Михник убеждал журналистов "Свободной Европы" в красоте социализма "демократического и гуманного". А Модзелевский в 1964 году вел комсомольский диспут-клуб. При этом, они, будучи частью системы, стремились улучшить ее, сделать более радующей глаз и удобной для жизни… Они мечтали о свободе. А вот монтера Леха Валенсу и крановщицу Анну Валентинович (будущих рабочих лидеров 1980-го) занимал именно рост цен и возможности борьба против него.

И вот, "умники" протестуют, митингуют и регулярно посещают тюрьму. Рабочие же бастуют. За 12 дней до Рождества 1970 года объявляют стачку докеры Гданьска, взбешенные ростом цен на еду. Студенты политеха спорят: поддержать их или нет, и решают не лезть. Меж тем размах стачек на побережье таков, что власть в ужасе давит их танками. 45 убитых. 1165 раненых. Двойной ужас - перед стачками и собственным злодейством доводит власть до судорог, извергших вон ее лидера - матерого коммуниста Владислава Гомулку. Его заменяют "бюрократом новой формации" - Эдвардом Гереком.

Но вновь бастуют Лодзь и Щецин. Герек едет на верфи и 9 часов умоляет: "Послушайте… Я люблю вас… Я сам из работяг!". Докеры забастовку отменяют. Но это далеко не конец.

4.

70-е годы. Занятная ситуация. Власть все устраивает. Номенклатура жирует на западных кредитах, зная, что кремлевские старики не дадут всерьез забузить соседским рабочим. Диссидентов в расчет не берут. Автор книги "Крах операции "Полония"", пропагандист Вадим Трубников пишет, что на свой вопрос: "А не опасна ли такая терпимость?", получил благодушный ответ: "Всех наших "свергателей" можно накрыть одной шапкой. Зачем ссориться с Западом? Если надо, мы изолируем их за несколько часов".

И впрямь, диссидентов, занятых чем-то очень неблизким массам, было так мало, и сидели они в таком глухом гетто, что режим на них плевал. До той поры, когда они поняли: гетто - гибель. Пора идти к людям, гнев которых растет соразмерно падению уровня жизни.

В 1976 году Польша должна Западу 11 млрд. Рост цен на 60%. Вал стачек. Рабочие занимают заводы. Повышение отменяют. Стачки стихают. Их вожаков увольняют.

И тут Михник и Куронь делают ход - проектируют "Комитет защиты рабочих". Его задача, с одной стороны – помогать преследуемым, а с другой – крепить связи с рабочими, информировать и координировать их действия… И главное - учить их лидеров борьбе, азам управления, техникам переговоров и воздействия на массы. Цель - сделать КОР фабрикой мысли оппозиции, ее стратегическим центром, школой и штабом.

По сути, состоявшая из интеллигентов оппозиционная структура сумела создать спрос на свой продукт на колоссальном рынке – в многомиллионной среде разгневанного народа. К КОР прислушиваются. Люди видят: там делают что-то понятное... "Умники" шаг за шагом присваивают роль и функцию идейных вождей, наставников, диспетчеров коммуникаций, изобретателей стратегий борьбы. И рабочие признают этот их статус.

В 1977 году выходит бюллетень Robotnik ("Рабочий") с сообщениями о конфликтах на производстве и советами: как победить в трудовом споре, как агитировать, убеждать, вовлекать в забастовочную и протестную деятельность. В марте 1978-го учрежден "Независимый профсоюз Силезии". Через месяц – "Комитет свободных профсоюзов Балтийского побережья". В сентябре 1979-го Robotnik публикует "Хартию рабочих прав" - прообраз будущих "Пунктов" исторических августовских соглашений 1980 года.

В 1980-м долг Польши - 20 млрд. долларов. Снова растут цены. На мясо - вдвое. 1 июля парад стачек открывает "Урсус", за ним следует страна. В Люблине стоит все. Туда с посулами спешит зампремьера Мечислав Ягельский. Люблин идет на компромисс.

В Гданьске компромисса не будет.

5.

8 августа 1980-го КОР стал информцентром стачечного движения. 10-го его посещают делегаты из Гданьска. 14-го 16000 докеров занимают гданьскую верфь им. Ленина. При забасткоме создана группа экспертов-интеллектуалов – прообраз группы советников "Солидарности". 15-го бастует уже 50000 человек. С их лидерами встречается местный партбосс Тадеуш Фишбах. Переговоры транслирует радиосеть. Валенса избран главой Межзаводского стачкома, куда входят 500 делегатов от 261 предприятия.

21 августа задержаны Михник, Куронь и Модзелевский. Об этом сообщает бюллетень бастующих "Солидарность". В контексте борьбы с системой это слово, присвоенное красной пропагандой, звучит впервые и вовремя. Пора сплотиться теснее - грядет новый раунд переговоров с зампредом правительства Ягельским. Ему представлено 21 требование. Среди них: признание партией свободных профсоюзов; гарантия права на стачку и безопасности ее участников и их союзников; соблюдение свободы информации. А также: освобождение лиц, задержанных за оппозиционную деятельность и участие в разработке плана вывода страны из кризиса представителей всех социальных групп.

На переговорах 1000 делегатов стачкома консультируют 7 экспертов КОР. Их не "разведешь" байками о трудовом прошлом. Забастовки охватывают Силезию. Зампред Ягельский едет с докладом в Варшаву. Вернувшись, он пытается добиться компромисса по пунктам о публикации итогов переговоров и об освобождении заключенных. Но стачком несгибаемо стоит на своем, демонстрируя волю к стачке до конца.

31 августа соглашения подписаны. Заключенных освобождают, Герека снимают с поста. Его сменяет Станислав Каня, куратор силовиков и, говорят, большой любитель выпить.

22 сентября – день без стачек. 36 региональных профцентров учреждают межотраслевое объединение "Солидарность". Отныне её знамя с надписью красным по белому - символ единства и крови, пролитой за свободу - стяг борьбы против диктата номенклатуры.

6.

Разрушается красная монополия на власть. Ее последняя надежда - силовики. А в Польше они имелись. Как, бесспорно, имелась и государственная власть. Но занималась ли она тогда управлением - т.е. внедрением в социальную ткань норм и правил нужных этой власти? И была ли в силах миром побудить граждан соблюдать их? Между тем, с энтузиазмом создаваемые новые структуры, подобные "Солидарности" и КОР, упорно и успешно внедряли в общество свои правила – т.е. перехватывали рычаги управления.

Да, коммунисты формально царили, поддерживая иллюзию жизнеспособности "красного проекта". А в это время формировались новые управляющие группы, куда более эффективные, чем бюрократия, жестоко травмированная рабочей победой 1980 года, организационной мощью "Солидарности" и энергетикой демократического драйва. Т.е. пока формальное руководство оставалось за партийными функционерами, новые структуры постепенно прибирали к рукам неформальное управление в ключевых сферах: образовании, СМИ, досуге, в культурной и общественной жизни, на производстве.

В 1980-1981 году предприятия экспериментируют с самоуправлением. У "Солидарности" 10 миллионов членов. (Разве не смешны рядом с ними наши изнеженные болтуны, примеряющие имя "Солидарность" на свое худосочие?). Польша постепенно становится самой демократической страной "народной демократии". Это раздражает советы. Кремль привычно объявляет революционный подъем контрреволюционной вакханалией.

Номенклатура видит: утрата функции управления повлечет утрату формальной власти. И принимает единственно возможное для себя решение (кроме как о капитуляции). И вот 13 декабря 1981 года министр обороны Войцех Ярузельский вводит военное положение и устанавливает репрессивный режим. Соглашения 1980 года растоптаны. Забастовки запрещены. Есть жертвы. Лидеры "Солидарности" за решеткой. Борьба продолжается.

7.

Не пройдет и пяти лет, как крушение "красного проекта" в России вызволит этих узников. Многим из них предстоит занять высшие государственные посты. Из-за решетки их освободят реформы в СССР. Но от страха перед властью они освободили себя сами. В 1980 году. Поставив на колени тех, кто еще вчера казался самовластным хозяином страны.

И вот Украина, Белоруссия, Польша и Россия – свободные соседи. И, как и положено, в каждой из стран продолжатся споры о демократии. Порой, чреватые чем-то оранжевым…

В ходе этого спора выяснится, что так же, как людям, некогда ощущавшим себя в полной мере советскими, трудно избавиться от иллюзий в отношении милого их сердцу "красного проекта", так и многим демократам закваски 70-90 годов тяжко признать, что демократия есть общество далекое от совершенства, духовного единства и идейного благополучия.

По мере содержательного знакомства с тем, что годами считалось образцом – например, с ситуацией в США, они узнают, что там далеко не все демократы. Да, большинство чтит консенсус о фундаментальности гражданских прав и свобод, а также о незыблемости институтов и процедур, отраженный в Конституции. Но сколько при этом мельтешит вокруг разнообразнейших, очень активных и чрезвычайно заметных несогласных! Здесь и леваки всех толков и мастей. И правые ультра от белобалахонных ку-клукс-клановцев до камуфлированных "патриотических милиций". И исламисты, и радикалы-экологи, и коммунитаристы, для коих нынешняя демократия есть измена фундаментальным свободам американской общины, утвержденным отцами-основателями...

И всех их терпят. Пускают на ТВ. Дают сказать. Пошагать с флагом. Ибо демократия не есть формальный реестр институтов и процедур, которые несложно "подмять под себя", владея навыками неформального управления. Одно из условий демократии – признание свободы неотъемлемой ценностью и свойством той системы, где ты живешь. В том числе – свободы другого. Но при этом умение и готовность гражданина быть недовольным и заявлять об этом делает демократию властью народа. И той его части, у которой власть, и той, которую это не устраивает. Все свободны бороться за свою долю власти. Разумеется, законным образом. Или побуждать временно власть имущих исполнять решения субъекта демократии – то есть граждан. Скажем - голосуя… Признак сильной демократии – принятие властью даже неприятных ей итогов выборов и плебисцитов. Отличительная черта слабой – фальсификации и ложь. А авторитарным диктатурам присущи запреты, насилие и страх перед ними граждан…

Создание сильных демократий требует времени, опыта, воли, проектов и стратегий. Понятно, что счесть российскую демократию сильной, означало бы слишком поспешить. Как было бы обманом утверждать, что россияне уже полностью избавились от страха перед властью. Новая Россия – юная страна. Ее опыт свободы и гражданственности скромен. Но кто сказал, что ее воля убита и некому творить стратегии ее развития? Кто сказал, что рабочий класс не встретится на путях демократии с креативным классом?

Что же до авторитарных режимов… С ними демократы не церемонятся. Как те не церемонятся с ними. О чем напоминает нам 30-я годовщина сурового включения рабочих и умников в общественную жизнь в одной не чуждой нам Восточно-Европейской стране.

https://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Solidarnost-izbavlenie-ot-straha